Лето перемен - Страница 25

— Этим занимается мама. Она ненавидит геометрические узоры и травку по линейке. У нас нет ни одного газона.

— Думаю, твоя мать мне понравится.

— Я же говорил. Она придет попозже, когда ты разместишься. Тем более, вчера у нее был тяжелый вечер.

— Но…

— Потом. Помоги мне.

Джон осторожно отодвинул кресло водителя, широко и небрежно распахнул дверцу «кадиллака» и аккуратно вынес Джеки из машины. Веронике оставалось только забрать чемоданы и поплестись за торжествующим отцом.

Они прошли великолепный холл, где на мраморном полу валялись волчьи шкуры, а по стенам висели охотничьи трофеи вперемешку со старинным оружием, поднялись по широкой деревянной лестнице на второй этаж и свернули в коридор, опоясывающий весь дом. Вероника даже съежилась под впечатлением, которое производил дом. Безмолвный, величавый великан, помнивший, вероятно, прапрадедушку Джона, когда тот был в возрасте Джеки.

Когда они сворачивали в коридор, девушке показалось на миг, что внизу в холле мелькнула какая-то тень, но, обернувшись, Вероника ничего не увидела.

Она брела за Джоном и тосковала. Перед самой собой не было причин притворяться. Вероника Картер страстно желала этого мужчину, пожалуй, даже была влюблена в него, но совершенно точно — особенно в этом доме — понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Она не должна подпускать к себе Джона Леконсфилда и на пять шагов, а гормоны… ну что гормоны, гормоны успокоятся. У них не будет другого выхода.

Правда, учитывая, что теперь они снова будут жить в одном доме, гормонам придется трудновато.

— Это детская. Входи.

Джон улыбался: светло, радостно, победно. Для него уже настал счастливейший миг в жизни, его сын вернулся домой.

Стараясь не трястись, как осиновый лист, Вероника прошла в бело-голубое очарование комнаты и огляделась, изо всех сил храня небрежно-скучающее выражение на лице, хотя больше всего ей хотелось завизжать от восторга и начать играть во все эти пушистые и невообразимо симпатичные игрушки, катаясь прямо по нежному голубому ковру с вытканными на нем желтыми звездочками, месяцем и симпатичными мышатами.

— Неплохо. Только колыбелька будет ему явно мала. Нужна другая кроватка.

— Знаю. Просто не было времени купить. Я ведь до последнего момента не знал…

Джон осекся, а Вероника похолодела. Он не знал, жив ли его сын, а узнав, кинулся в Лондон. Конечно, не до колыбели было.

Она забрала Джеки из рук Джона и осторожно села в кресло. Малыш явно собирался проснуться, и девушка вскинула глаза на счастливого отца.

— Тебе лучше выйти… на первое время.

— Разумеется, конечно!

Это ее тронуло до глубины души. Проклятье, нельзя же быть такой добросердечной! Хватит волноваться о чувствах Джона Леконсфилда, пора заняться Джеки.

Джеки засопел, смешно фыркнул, дрыгнул ногой… и открыл глаза. Очень строго оглядел комнату. И уткнулся было в безопасную грудь тети Вероники, но в этот момент Джон стремительно просунул руку в приоткрытую дверь и запустил музыкальную погремушку в колыбельке. Овечки, коровки, поросята, зайчики и мышата медленно поплыли по кругу под нежные перезвоны маленьких колокольчиков.

Сначала один недоверчивый голубой глаз, а затем и оба уставились на тихо звенящее чудо, а затем Джеки Леконсфилд с веселым смехом потянулся к смешным зверушкам. Вероника поднесла его поближе и стала тихо называть каждого зверька по имени, а Джеки с восторгом ей внимал, таращась на прекрасную игрушку.

— Барашек мой кудрявый, давай-ка посмотрим, не утонули мы за ночь… о-о-о, еще как утонули! Скорее, выбираемся на сушу.

Она оглянулась в поисках Джона, но тот исчез. Пришлось самой обследовать помещение, и вскоре Вероника наливала для Джеки ванну. Они прекрасно провели время, запуская кораблики, уточек, рыбок и одну русалку, а затем, насухо вытерев мальчика, новоиспеченная няня принесла его обратно в комнату.

Она очень боялась, что Джеки будет напуган, но он казался совершенно счастливым и вполне довольным жизнью. Сам отпустил надежный Вероникин палец и быстренько пополз к ящику с игрушками, чтобы изучить его содержимое. Новая комната нравилась Джеки явно намного больше, чем прежняя.

Может, Джон был прав? Всему виной дом Марго и то, что, возможно, происходило в нем с Джеки?

Игрушки были очаровательны и рассчитаны явно не на трехмесячного младенца, значит, Джон покупал их позже, свято веря в то, что сын вернется.

— Эй, маленький вертун! Дай мне застегнуть твои штанишки, а то будешь бродить по дому с голой попой, а все будут показывать пальцем.

Как странно это звучит: «все». В течение двух месяцев их с Джеки мир был абсолютно замкнут, в него не смогла вписаться даже общительная Джованна, а вот теперь мальчику предстоит обрести большую семью. Семью, в которой не будет места Веронике Картер.

Джеки протопал к окошку, сунул палец в рот и уставился на что-то внизу. Вероника поспешно подошла к нему и взглянула. Внизу, на веранде, сидел Джон Леконсфилд и пил кофе. Вероника подхватила Джеки на руки и тихо прошептала:

— Это ПАПА.

Секунды растянулись в вечность. Вероника ждала, забыв о дурацком пари, обо всем на свете — просто веря в чудо. В то, что сейчас Джеки вспомнит своего отца и улыбнется ему…

Чуда не произошло. Пухлая нижняя губка задрожала, голубые глаза наполнились слезами, плюшевый мишка полетел на пол, и Вероника испуганно подхватила Джеки на руки.

— Успокойся, милый, не надо плакать, я ведь с тобой, правда? Хочешь кушать? Отлично. Сейчас мы с тобой пойдем и позавтракаем.